Теодор Курентзис объединил десять веков музыки в одном концерте

Реформатор мейнстрима, Теодор Курентзис вместе с тем продолжает исполнять музыку редкую или новую, подчас составляя из ее образцов программы, где каждый отдельный опус превращается в часть особого, тщательно продуманного замысла.

Именно таким оказался концерт Lux Aeterna («Вечный свет») в Римско-католическом кафедральном соборе в Москве, начавшийся в половине одиннадцатого и завершившийся в час ночи. Эту программу Курентзис вместе с хором и камерным ансамблем (а не оркестром) musicAeterna только что исполнили в нескольких городах Европы. Чтобы приспособить под нее пространство собора на Малой Грузинской, потребовался лишний час, который поклонники дирижера вытерпели безропотно – зато эффект оказался таким, словно программа и придумана для этих величественных стен и бескрайней акустики.

Ритуал, священнодействие, сакральная церемония, жанр этот не нов и всегда обходится похожими атрибутами – свечи, долгополые черные одеяния, смиренные позы, молитвенные взоры хористов, устремленные ввысь. Это не произвело бы впечатления, не пой хор musicAeterna с таким совершенством, ясностью и чистотой. Шестнадцатиголосная микрополифония Дьердя Лигети в акапельном опусе Lux Aeterna, известном еще по фильму «Космическая Одиссея», прозвучала так же просто и стройно, как скупой на краски хор «Верую» Стравинского.

Смыслом программы стало то, что современная музыка, обращенная к вечности и небу, не спорила со старинной, а протягивала к ней руки. И встречала ответ: монодия O vis aeternitatis Хильдегарды Бингенской посылала из монастыря XII в. столько же индивидуальной смелости и свободы, сколько нашлось у Арво Пярта, создавшего строгий напев на романтический текст «Ночной песни прядильщицы» Клеменса Брентано.

В Первом струнном квартете (1954), отменно сыгранном музыкантами, Лигети предстал отнюдь не высокомерным авангардистом: новые приемы игры в нем сочетаются с утонченными темами и даже танцами в традиционном духе. Новейший сербский автор Марко Никодиевич в опусе Gesualdo dub взял за основу два первых аккорда мадригала Карло Джезуальдо Moro, lasso и трансформировал их в электронной технике даб-музыки, но для живых инструментов – такой непрямой путь из Ренессанса в авангард через карибский микшерный пульт вдруг привел к звучаниям в духе Прокофьева. Возвышенных хоровых звуков Перселла и Шнитке хватило бы сполна, но программа завершилась «Вечным Бахом» в остроумной обработке норвежца Кнута Нюстедта: стихи хорала Komm suesser Tod пелись пятью группами хора с разной скоростью, но в узловых пунктах группы ждали, пока все вместе не соберутся в благозвучный баховский аккорд. За стенами собора оставался мир, где семеро одного не ждут; а внутри – пусть не семеро, а четверо этого одного ждали, и это было очень человечно, чему «Вечный свет» только радовался.