Виктор Гусев: «Я комментировал свой первый финал чемпионата мира с картонной коробкой на голове»

— Виктор, поделитесь своими первыми впечатлениями о Бразилии и о любимой игре.

Виктор: Все наши шутки о том, что в Бразилии сейчас зима (мол, конечно, «всего» +28 °С!), закончились тем, что зима таки наступила. В виде проливных дождей. Такого ливня я не видел никогда в жизни — трое суток подряд, не переставая, сплошной стеной. И это в Натале, который здесь называют «город солнца». Местные жители утверждают, что уже десять лет в июне с неба не падало ни капли… Такой подарочек к чемпионату мира.

Сидеть на трибуне мокрым с головы до ног — не лучший вариант. Хорошо еще, что непосредственно во время игры ты находишься под козырьком. Но обратный путь в гостиницу! Сначала пять километров в горку навстречу бурлящему потоку кирпичного цвета, а там — час под все тем же ливнем в попытках поймать машину…

Вот так. А футбол просто великолепный! Результативный, атакующий, с открытым забралом и большим числом голов — даже в ворота сильных команд. Подобного начала чемпионата не было за те 20 лет, которые я его комментирую. Помню как сейчас: 1994 год, пригород Лос-Анджелеса, город Пасадена, играют Бразилия и Италия, температура приближается к +50 °С…

— …А сами вы близки к обмороку.

Виктор: Да. Мы сидели в одних шортах прямо под палящим солнцем. Никаких козырьков над трибунами тогда не было. Единственное, что сделали организаторы, — картонными коробками закрыли телевизионные мониторы, чтобы они не перегрелись. Мы тоже легко могли перегреться, поэтому сняли коробки с мониторов и надели на головы. Стало чуть легче, но радость оказалась недолгой — вскоре редактор из Москвы сказал мне сакраментальную фразу: «Виктор, выйди из тоннеля». В коробке было эхо, так что ее пришлось снять.

Ольга: Помнишь, как у тебя тогда шея сгорела? Фиолетовая была, кожа шесть раз сходила.

Виктор: Это был единственный случай, когда жена приехала со мной на чемпионат.

— Ольга, вы там тоже были?

Ольга: Да, мы совпали по времени и месту, но не по цели приезда. Я с дочками — Юлей и Ниной, которым тогда исполнилось семь и шесть лет, гостила в Лос-Анджелесе у друзей, возила девчонок в Диснейленд. В той поездке было столько счастья, что никакая жара, сгоревшая шея и безденежье его не могли омрачить. Мы находились так далеко от родины, но все вместе — это было похоже на высадку на Марс! Отыскивали друг друга в толпах болельщиков без мобильных телефонов. Я с детьми летала к Вите в Сан-Франциско, когда он комментировал там матч. Денег на оплату дополнительных мест в его гостиничном номере у нас не было, поэтому мы с дочками соблюдали конспирацию: выходили оттуда как разведчики и прятали наши вещи от горничных.

Виктор: Игры были разбросаны по разным штатам США, и мы летали через всю страну то в Даллас, то в Нью-Йорк, то в Лос-Анджелес. Кстати, там дом располагался совсем рядом со стадионом: я отработал, поднялся на гору — и уже в кругу семьи. Очень удобно. Решение о том, что я буду комментировать финал, приняли в ходе чемпионата. Я тогда был газетным спортивным журналистом, а на Первом канале работал внештатно и комментировал матчи всего три месяца — и вот, когда был в Далласе, мне вдруг сказали про финал.

— Волновались?

Виктор: Честно говоря, уже не помню. Но вообще я и сейчас волнуюсь перед любым матчем. Тот репортаж запомнился мне другим: первый тайм показывал РТР, а потом комментатор ­объявлял: «А сейчас переключите свой телевизор на первый канал и смотрите продолжение матча». Как журналист одного канала может предложить зрителям переключиться на другой канал? Но 20 лет назад такое было возможно.

— А 30 лет назад было возможно и не такое!

Виктор: В следующем году будет 30-летие антарктической экспедиции Артура Чилингарова — еще один мой профессиональный юбилей. Чилингаров тогда возглавил операцию по спасению затертого льдами судна «Михаил Сомов». В Антарктиду меня позвали еще более неожиданно, чем предложили вести финал чемпионата 1994 года, дав

на сборы всего три дня. Окончив английскую спецшколу и переводческий факультет, я пошел служить в армию и попал в Эфиопию, где как раз в конце 1970-х разгорелся эфиопо-сомалийский конфликт. Вернувшись в Москву, устроился в политическую редакцию ТАСС, а параллельно работал в редакции судовых газет. Это была удивительная редакция! Ее ­сотрудники ходили на ­больших ­круизных судах «Тарас Шевченко», «Максим Горький» и прочих, где капитан, матросы и обслуживающий персонал были русскими, а туристы — исключительно иностранными. Но нашей стороне обязательно требовалось обозначить свое идеологическое присутствие, поэтому ТАСС отправлял туда молодого парня, чтобы он выпускал советскую судовую газету на английском, немецком и французском языках. Первая страница посвящалась политическим новостям, вторая — жизни на судне: Джон познакомился с Мэри, в баре предлагаются такие-то коктейли, в субботу вечером пройдет конкурс танцев. Ты сам писал, фотографировал, верстал и печатал газету в маленькой типографии. Редакция судовых газет тоже была очень маленькая, своих сотрудников на все кругосветные плавания не хватало, и они привлекали из других редакций ребят вроде меня.

И вот я вернулся из кругосветки, дочерна загорев в Сингапуре и Порт-Саиде, а мне говорят: «Срочно отправляем тебя во Владивосток, оттуда поплывете на ледоколе в Антарктиду». Я сначала решил, что это шутка, но тут меня вызвал генеральный директор: «Отправляем с Чилингаровым вас — больше некого. Сейчас в Москве нет другого корреспондента с зарубежным паспортом моряка». Тогда ледокол впервые за всю историю пошел не на север, а на юг, через бурные воды южных морей, к которым ледокол не был приспособлен. Ох, бросало нас…

В следующем году к юбилею экспедиции должен выйти художественный фильм, в котором среди героев будут не только Артур Чилингаров, но и корреспондент Виктор Гусев. Я консультировал сценаристов — там же были вещи,

в которые невозможно поверить. Например, что предпринимают, когда ледокол сам застрял во льдах? Не поверите! Вылезают на лед, делают прорубь, в нее заводят якорь на цепи и начинают раскачивать ледокол. Когда мне сказали: «Пошли на лед, будем ледокол раскачивать», я решил, что меня разыгрывают. Кстати, над Гусевым в фильме часто подшучивают. А роман Гусева с поварихой вообще придумали! На самом деле никаких любовных историй там возникнуть не могло: единственной женщиной на борту была повариха, но она была немолода. Зато на ледоколе я понял, что люблю Олю. До этого мы с ней три года то встречались, то надолго расставались, я одно время собирался жениться на другой девушке — и вот…

— Отбили в Москву радиограмму?

Виктор: Нет, приехал и Олю нашел…

Ольга: Да что меня было искать? Я тебя в Домодедово встречала.

Виктор: Правда?

Ольга: Я поехала в аэропорт, встала в очередь в информационный киоск, чтобы узнать, когда прилетает самолет из Хабаровска. Передо мной стоял высокий мужчина в вельветовом пиджаке. Когда он спросил, во сколько рейс из Хабаровска, у меня волосы встали дыбом. Он сказал это Витиным голосом, он был похож на Витю — это оказался его папа. Мы были слегка знакомы, видели друг друга издалека, но ни он меня не узнал, ни я его со спины.

— Когда встретили Виктора, заметили, что он в Антарктиде вышел на качественно новый уровень, стал другим человеком?

Ольга: Говорят, что люди в течение жизни не меняются, но у меня сразу возникло ощущение, что какая-то грязноватая пена ушла. Как с бульоном: пену с него сняли, а все ценное осталось.

Виктор: Гусь, гусь остался!

Ольга: Да. Для мужчины важно реализовывать свои амбиции. Может быть, Вите стало ясно, что его теперь знают

по статьям из Антарктиды. Он долго шел к журналистской весомости, добился ее и стал строже, спокойнее, более цельным. Он понял, что ему нечего опасаться, что у него все есть — мечта, талант, рычаги для реализации таланта. Что у него есть любимая и что ради нее не придется никого обманывать и бросать. Все с того дня начало складываться честно, чисто и красиво.

— Вы так о Викторе рассказываете, что сразу понятно: вы-то его полюбили гораздо раньше.

Виктор: Конечно. Оля влюбилась в день знакомства. Это было в 1982 году, мне было 27, а Оле 17 лет, она не поступила на филфак МГУ и, чтобы шел трудовой стаж, устроилась в ТАСС телетайписткой. Мы сталкивались

по работе, и я замечал, что девушка краснеет, бледнеет, замирает — ведет себя, как все 17-летние влюбленные барышни. А в ноябре в холле ТАСС организовали дискотеку, которую все страшно ждали: она должна была состояться на две недели раньше, но умер Брежнев — и увеселительное мероприятие перенесли из-за траура. И я пригласил Олю танцевать. Она стояла у стенки со своей высокой красивой подружкой, я двинул в их сторону, и Оля была в полной уверенности, что я иду к ее подруге. Но мне-то высокие никогда не нравились, а на Олю я давно обратил внимание.

— И сердце оборвалось?

Виктор: Конечно!

Ольга: Что ты за меня говоришь-то?

Виктор: Потому что знаю, что ты была сильно влюблена.

Ольга: А потом мы то сходились, то расходились. Мои родители к Вите были пристрастны, им не нравилось, что наши запутанные отношения так долго тянутся, что он старше меня на десять лет. Мама могла ему позвонить и сказать:

«В вашем возрасте уже пора иметь детей. Оставьте моего ребенка в покое!» В 1984 году, когда мы расстались, Витя надолго уехал работать в круиз, а я решила выйти замуж. За неделю нашла жениха — это же для меня вообще не проблема. И все вокруг застыли в ужасе, потому что я делала это рассудочно — просто пыталась соскочить с крючка. Мы почти дошли до ЗАГСа, и тут вдруг Витя, вернувшись из круиза, соскучился и позвал погулять. Я подумала: как здорово, что мы теперь можем дружески общаться. Приехала, сидим болтаем, я говорю: «Кстати, я замуж выхожу». Как в кино.

Виктор: Я сказал: «Может, не будешь пока выходить?»

Ольга: Витя сразу подобрался, принял строгий вид, но не было слов вроде: «Как?! Не вздумай! Куда я смотрел? О чем думал?» Ничего подобного. Витя очень демократичен, он никогда ни на кого не давит, всем дает возможность совершить свой поступок.

— Помучиться неопределенностью, понадеяться…

Ольга: Нет, именно совершить свой поступок. Он в любом твоем желании старается поддержать тебя. Сейчас это касается детей, а тогда касалось меня. Когда мы прощались, он уже успел привыкнуть к мысли о моем предстоящем браке и пожелал мне и будущему мужу счастья.

— Виктор, и земля из-под ног не ушла, и небо на нее не упало?

Виктор: Совершенно не помню, что я тогда чувствовал, я же был занят сборами в Антарктиду.

Ольга: А потом я вызвала жениха на разговор, сказала: «Извини, не хотела тебя обидеть и делать больно, но я кое-что поняла и замуж за тебя не выйду». Мне стало ясно, что я сейчас сяду у окошка в своей светлице, начну прясть или вышивать и буду ждать Витю, сколько бы он ни плавал, — и будет мне так хорошо и спокойно. Я ощутила свое место

в жизни. Такая абсолютная уверенность в том, что нужно делать, у меня возникла еще один раз в жизни — когда оказалось, что я беременна Мишей. Как только доктор это ­сообщил, я сразу подумала: отлично. Доктор пугал: «Вы в свои 38 лет с вашими проблемами со здоровьем физически не вытянете эту беременность! Вот вам 40 гормональных лекарств, принимайте и надейтесь на чудо». Лекарства в тот же день были отправлены в мусорную корзину, и я без всякой гормональной терапии выносила и родила прекрасного Мишу. Я с самого начала знала, что так и будет. И тогда я знала, что дождусь Витю и что мы будем вместе.

— А как он предложение сделал?

Виктор: Позвонил по телефону.

— Никакой романтики!

Ольга: Когда ждешь предложения, даже если тебе слова любимого человека соседская баба Маня передаст у подъезда, все равно будешь счастлива.

Виктор: Мы становились родными людьми, уже и так было ясно, что у нас все всерьез и надолго. Я сделал предложение по телефону, чтобы дать понять, что на следующей встрече хочу обсудить свадьбу.

— Так это анонс был!

Виктор: Точно!

Ольга: Журналюги — они всегда журналюги.

Виктор: А свадьба у нас была 11 октября 1986 года. Мы не выбирали дату, ее назначали по очереди.

Ольга: Платье мне обошлось в 35 рублей — его сшила подруга. А Витя привез из Мадрида туфли и белые ажурные колготки.

Виктор: Это была моя первая командировка в качестве спортивного журналиста. После Антарктиды я получил место в спортивной редакции ТАСС, куда не мог попасть пять лет. В Мадриде тогда проходил чемпионат мира по водным

видам спорта. И я там не ел, не пил и на все суточные — $20 в день — покупал Оле наряды. Знаете, чем кормился? Тогда Барселона претендовала на роль олимпийской столицы и, чтобы привлечь внимание журналистов, на стадионе, где проходил чемпионат, организовали «Комнату Барселоны». Она работала с 10:00 до 12:00, и там давали бесплатное шампанское и печенье. Мой отель находился в другой части Мадрида, денег на транспорт было жаль, так что я вставал рано утром и полтора часа шел пешком в «Комнату Барселоны». Там ждали ее открытия другие советские журналисты. В десять двери ­открывались, мы заходили, наедались печеньем, запивали шампанским — и больше весь день ничего не ели. Так я жил полторы недели, зато купил невесте все, что нужно. Вообще все до копейки потратил на подарки.

Ольга: Свадьба обошлась в тысячу рублей — родители скинулись по пятьсот. Мы с Витиной мамой забронировали «Чайный зал» в ресторане гостиницы «Россия». Красивое было место: поднимаешься по лестнице прямо из центра ресторана наверх, а там балюстрада, с которой можно обозревать все, что происходит внизу.

Виктор: Водитель на нашей свадьбе выпил лишнего, так что из ресторана мы шли пешком. Идти было недалеко — мы жили возле Третьяковки, в Лаврушинском переулке, но полил дичайший холодный дождь, и Оля в туфельках и платьице промокла насквозь и простудилась.

Ольга: Вечером я лежала на диване в бабушкином сером пуховом платке, повязанном крест-накрест, и в шерстяных носках.

Виктор: А я смотрел футбол — наши выиграли со счетом 2:0. Не помнишь, у кого? У итальянцев?

Ольга: У французов. Так романтично закончился день нашей свадьбы.

— А медовый месяц у вас был?

Ольга: Были прекрасные медовые пять дней на Западной Украине. Нас позвали родственники из Ивано-Франковска, сказали: «У нас такие леса и горы, чего вам еще искать?»

Виктор: Мы жили в туристическом домике в спартанских условиях, с туалетом в коридоре, но красота действительно

была потрясающая.

Ольга: Золотая осень, горы, красные клены, желтые дубы и липы, все разноцветное! Мы лазали по горам, и на одной стоял крест — мы на нем выцарапали имя будущего ребенка. То есть два: Миша — на случай, если у нас будет мальчик, и Юля — если девочка. Михаилом бы назвали в честь Витиного отца, а Юлей — в честь его первой любви.

— Да что же такое!

Ольга: Я очень хорошо расставляю приоритеты: в крупном свое обязательно возьму, а в мелочах всегда уступлю. Тем более что первую любовь я никогда не видела и никакого зла на нее не держала.

Виктор: В чем ты здесь уступила, непонятно, потому что Юлия — объективно красивое имя, помимо всего прочего.

Ольга: Конечно.

— И имя чудесное, а уж сама дочка… Я в гостиной видела фотографию, где Виктор ведет Юлю к алтарю. Давно выдали старшую дочь замуж?

Ольга: Два года назад. Правильнее будет сказать, что она сама себя выдала замуж, а мы были почетными гостями на торжестве. У Юли великий талант организатора. Она умеет руководить и добиваться своего. Сейчас она с мужем живет в Лондоне, а когда жила в Москве и организовывала концерты, ей легко удавалось невозможное. Когда она работала с Элтоном Джоном, он заявил, что диски никому не подписывает, но ей для папы легко подписал альбом. У оператора Оззи Осборна было жуткое настроение из-за острой зубной боли, он ни с кем не хотел общаться, кроме Юли, кричал: «Джулию сюда!» Она мне как-то сказала: «Я бы мечтала иметь ресторан. Ох, они бы у меня побегали!»

Так что дочь сама командовала подготовкой своей свадьбы. Ей даже звонили из журнала Vogue, потому что ее торжество номинировали на «Самую красивую свадьбу года». Сам праздник прошел во Флоренции, где Юля до этого ни разу не была. Всех вовремя встретили, вовремя подали машину, внесли коктейли и так далее. Все работало как часы. Единственное, я Юле говорила: «Так хочется, чтобы хоть в последний момент ты отвлеклась от хлопот и поняла, что это твой праздник. Чтобы у тебя остались воспоминания на всю жизнь». Даже когда папа вел ее к алтарю, ­разумеется, она позаботилась, чтобы в это время звучала песня его любимого Пола Маккартни, я чувствовала, что она еще в напряжении. Но когда начались клятвы у алтаря, уже были и слезы, и объятья, и полное счастье!

— Виктор, как вы перенесли то, что дочка вышла замуж?

Виктор: Вы знаете, у меня прекрасный зять! Серьезный, умный, ориентированный на семью… Мы с дочкой одновременно с Михаилом познакомились. Когда она училась в Лондоне, я ­приехал к ней в гости, и мы пошли на день рождения к моему другу. Одним из гостей был Миша — очень приятный молодой человек, у которого бизнес в Англии. Уже когда я был в Москве, Юля мне сказала, что они общаются. Так что я вел дочку к алтарю без капли сожаления — даже намека на грусть не было. Только радость, что все так хорошо сложилось.

Ольга: У Вити с Мишей идиллия! Если мы вместе гуляем, то стихийно разбиваемся на пары: Витя с Мишей уходят далеко вперед, а сзади идем мы с Юлей, с умилением глядя на их спины.

Виктор: Дочкина учеба в Лондоне закончилась, но Мишина работа по-прежнему связана с этим городом, так что и наша внучка Мириам родилась там. Это случилось 20 марта — Юля родила ее в свой день рождения. Я летал встречать их из роддома.

— Каково это было — взять на руки новорожденную внучку?

Виктор: Это не было какое-то забытое чувство: у нас же все время маленькие дети. Сначала почти одновременно ­появились две девочки, через промежуток, который мне показался небольшим, Мишка появился. Вроде это было

совсем недавно, но Юля успела вырасти, выйти замуж и родить Мириам.

Ольга: Сейчас дочка, наверное, чувствует примерно то же, что и я, когда дети были маленькими. У меня было ощущение, что я картошка. Растение, главная задача которого — вырастить клубни. Клубни растут, а стебель высохшей плетью лежит на земле — он свою важнейшую задачу выполнил. У Юли сейчас материнство на первом месте.

— Ваша другая дочь, Нина, стала актрисой. Родители редко радуются такому выбору детей, а как к нему отнеслись вы?

Ольга: Мы не увидели ничего опасного в этом ее страстном желании. Кроме того, мы всегда демократично старались себя вести с детьми. Считаю, детям надо предоставлять право выбора. Не нужно их на своей спине пытаться доставить сразу на вершину олимпа. Ребенок поступает и выбирает свою профессию сам. Дочки учились на бюджетном отделении: Юля — в МГУ, в Институте стран Азии и Африки, Нина — в Школе-студии МХАТ.

— Волнуетесь на Нининых спектаклях?

Ольга: Мы эмоциональные, первый раз бываем немножечко не в себе, сидим, будто обожженные радиацией. Я могу начать рыдать, Витю мелко потряхивает. Поэтому мы ходим второй раз и третий. Мой любимый спектакль — «С любимыми не расставайтесь» по пьесе Володина, Нина там играет Катю. Я на него раз восемь ходила.

— А Миша любит смотреть на сестру на ­сцене?

Виктор: Да он с ней выходил на сцену! У Нины был дипломный спектакль по рассказам Сэлинджера, и у ее героини был младший брат — он монологов не произносил, просто присутствовал при ее встречах с друзьями и любимым,

сидел за столом и ел печенье. Для Нины эта роль оказалась удачной: она получила приз «Золотой лист» как лучшая выпускница театральных вузов. Видите, женщина с крыльями стоит на камине рядом с моими тремя ТЭФИ? А сын удостоился отзыва самого Константина Райкина. Верные люди нам передали, что Константин Аркадьевич про Мишу сказал: «А этот вообще настолько свободен, что сам не знает, чего от себя ждать». Я испытывал во время спектакля гамму чувств — и изумление, и гордость, и страх, что забудут текст.

— Видимо, станет актером, как сестра…

Виктор: Пока говорит, что хочет быть футболистом. Он играет в футбол неплохо, но более основательно занимается теннисом.

— А спортивным комментатором? Ему нравится ходить с папой на работу?

— Я его брал несколько раз. Последний раз, на матче ЦСКА — «Спартак», он сидел со мной в комментаторской кабине и что-то мне подсказывал и делал подбадривающие жесты — показывал большой палец, когда ему нравилась ситуация на поле или какая-то моя фраза. Это было очень приятно.

— Ольга, вы смотрите матчи, которые комментирует Виктор?

Виктор: Я могу рассказать, как Оля смотрит. Она включает с самого начала и слушает первую минуту: есть связь, ничего не случилось, никто не подменяет из Москвы — значит, со мной ничего не произошло.

Ольга: Я понимаю по интонации, что Витя здоров, по громкости голоса и по тембру определяю, в какой он находится психологической форме. Это важно, особенно в таких случаях, как сейчас, когда он уезжает в Бразилию на 45 дней. Если бы сказали: «Поставь памятник кому-нибудь», я бы, знаете, кому поставила?

— Интересно — кому?

Ольга: Изобретателю мобильного телефона! Было время, когда Витя в 1990 году надолго уехал на Игры доброй воли

в Сиэтл, а в газете написали, что группа российских журналистов попала в автомобильную катастрофу. И спросить не у кого было, и позвонить некуда, и склонные к литературным преувеличениям журналисты раздули из мухи мамонта. Американская 93-летняя бабуля, которая не видела дальше своего капота, въехала на светофоре в боковую дверь их авто. Никто не пострадал, лишь кому-то по колену ударило. Но мы же этого не знали и прожили двое суток в кошмаре, пока Витя не нашел возможности позвонить из оргкомитета.

Виктор: А на самом деле ситуация была забавная, потому что в машине сидели Виктор Гусев, Игорь Уткин и Всеволод Кукушкин. А вот когда я был в 2002 году на острове в «Последнем герое», мобильные уже были, но пользоваться ими нам не разрешалось. Тогда тоже появилась заметка — настоящий «этюд в багровых тонах». Что-то типа «кровь Гусева обагрила доминиканский песок…». Было безумное предположение, что в меня попала отравленная стрела. А на самом деле я в первый же день упал со скалы и пробил себе подбородок насквозь, с тех пор бородку ношу. Прочитав эту новость, Оля позвонила, конечно, на Первый канал, и ей рассказали, что случилось. Не так страшны несчастные случаи, как их малюют!

---

Виктор Гусев

Родился: 27 октября 1955 года в Москве

Семья: жена — Ольга Домрачева, журналист; дочери — Юлия (27 лет), филолог, продюсер, Нина (25 лет), актриса МХТ им. Чехова; сын — Михаил (10 лет)

Образование: окончил переводческий факультет МГПИИЯ

Карьера: с 1979 по 1991 год работал корреспондентом спортивной редакции ТАСС, с 1992 года — ведущий и автор программ, комментатор на ОРТ (Первом канале). Имеет правительственные награды, в том числе медаль «За боевые заслуги». Лауреат премии Правительства России в области печатных СМИ (2006) и премии ТЭФИ (2001, 2002, 2006).